Аластор Рейвенхарт
Администратор
Команда форума
Информация
- Регистрация
- 14.01.2025
- Сообщения
- 99
- Реакции
- 208
- Баллы
- 33
- Автор
- #1
Мёртвая голова
Рассветный час. Шум прибоя перекрывал гомон толпы, что собралась у подножия трибун, расположенных на главной площади Истиры. Обычные, ничем не примечательные люди, судя по взглядам, не особо понимающие зачем глашатаи и стража в такую рань согнали всех к большому деревянному помосту около дворца. В назначенное время часовые отворили врата чертога власть имеющих, открывая путь процессии. И толпа замерла, в любопытстве разглядывая шествующих.
– Кто это там?
– Дай посмотреть!
– Не лезь, я первый место занял!
Жажда зрелищ победила усталость и непонимание происходящего. Множество голосов смешались друг с другом, тела народных масс образовали подобие штормовой волны, которую едва удавалось сдерживать оцеплению стражи.
– А, это наш славный властитель! Слава Тьяго Хистериону, милосердному владыке! – возопил радостный юношеский голос.
– Ага, слава... Да этот владыка весь Истиран заистиранил, – пробурчал более грубый старческий.
– Да и насрать на него! Что с ним, что без - один хрен! – гоготнул некто пьяный.
– Последи за словами, пьяная свинья! Если бы не он!..
И женский голос принялся перечислять все заслуги верховного властителя Истиры. Другие голоса вступили с особой в яростный диспут. К ним примешивались всё новые и новые, высказывая многие точки зрения, каждая из которых была по–своему и правдива, и ничтожно далека от истины.
– А кто это там, в цепях? – внезапно спросила девушка, зажатая в первых рядах между толпой и стражей.
– Будущий мертвец... – мрачно процедил страж, оттеснив тонкую фигурку древком алебарды.
Тем временем шествие продолжалось, несмотря на гул и гомон. Светлоликий Хистерион был строг, держался гордо. Но весь его облик выдавал хорошее настроение. Сегодня на нём были лучшая тога и плащ, расшитые алым и золотой нитью. Шея и грудь украшены наградными подвесками. Движения плавны и величественны. Он был словно полководец, вернувшийся с громкой победой. Ожидающий ласки благодарной публики. Однако, нутром владыка понимал, что–то идёт не так.
На одной половине трибун восседали синие и алые плащи, наиболее приближенные Хистериону воители и правители номов и провинций. По другую – придворные дамы в лиловых и зелёных парадных тогах. Он надеялся на их внимание. Однако, каждый из них выражал абсолютное равнодушие ситуации. Кто–то тихо переговаривался о своём, кто–то откровенно зевал. А подлец и негодяй, князь Клокрафта, Мегар Вольтран, крутил в руках очередную механическую штуковину из древних времён, отвлекая головоломкой наиболее расположенных к проявлению разума аристократов. И даже этот пленник, некогда синий плащ, сделавший так много для страны, а ныне поганый предатель, лишь мечтательно улыбался, а не молил пощады.
Наконец, пленника бросили на колени перед плахой. И верный палач, Бен Груммер, перехватил орудие для казни поудобнее.
– Сегодня великий день! – зычно, с долей триумфа в голосе, начал свою речь Хистерион. – Сегодня мерзкий предатель подвергнется справедливому наказанию! Ибо покушение на жизнь и честь одного из владык Алой Империи – преступление против всех нас!
Властитель Истиры умолк, переводя дух и ожидая реакции толпы. Но ожидания оказались неоправданными. Гул толпы угас. Лишь редкие хлопки и ободряющие возгласы разносились по площади. Но большинство молча взирало на происходящее. Молча, и с очевидным разочарованием.
– Эк загнул, – буркнул кто–то с задних рядов. – Зачем решать проблемы народа, когда можно выставлять свои проблемы народными и бороться с ними?
– Верно молвишь, – хихикнул тот, кто был рядом. – И это уже третий раз за неделю. А я ведь ни одного из них не знаю, и знать не хочу.
Раздражающие шепотки. Тонкий слух господина уловил недовольство народа.
– Милорд, – шепнул на ухо кто–то из слуг. – Толпа начинает расходиться.
– Я не слепой, вижу! – тихо прорычал Хистерион. – Прикажи страже остановить людей. Те, кто будет сопротивляться, пойдут на плаху как изменники и бунтовщики!
Слуга коротко кивнул и моментально исчез с помоста. Кажется, триумф не состоялся. Багровея от бессильной злобы, Хистерион набрал было воздуха в грудь, чтобы продолжить, но заливистый каркающий смех прервал повисшую тишину.
– А я ведь говорил! – прохрипел пленник. – Твоя честь им не важна. Сколько бы наград ты себе не присвоил, сколько заслуг не выдал за свои, им будет плевать на тебя и твою честь. Ты жалок. Привлекая к себе силой, обвиняя всех вокруг в своих неудачах, держась за власть над слабыми, ты не достигнешь величия...
– Знай своё место, ничтожество! – багровея прошипел владыка Истиры. – Ты думаешь, что лучше меня? Но без меня ты ничто! Все твои заслуги в той же мере мои, если не больше! Я дал тебе шанс, а ты меня предал! Теперь тебя забудут. А я продолжу процветать!..
– Нет, – пленник, гордо улыбнувшись, поднял взгляд на Хистериона. В глазах его читался не страх, не злоба. Лишь жалость, сострадание. – Что бы предать нужно поклясться в верности. А тебе я присяг не приносил. И уйду я на своих условиях. Туда, где твоя власть не значит ничего. Туда, где знают истину. Туда, где меня уже заждались. Поэтому будь добр, не заставляй меня слушать твою чепуху про честь и закончи с этим поскорее. Пока все зрители не покинули своих мест.
Взгляд пленника изменился. Место жалости заняло что–то иное. Плутовское, огненное. С самодовольной улыбкой он подмигнул палачу и положил голову на плаху. Бен растерянно взглянул на разъярённого Хистериона, застывшего, в иступлённой злобе хватающего ртом воздух, словно пытается что–то сказать. И едва владыка подобрал слова для ответа всё было кончено. Короткий взмах, и голова покатилась по помосту. На мгновение показалось, что знать и чернь замерли и отвлеклись на работу палача. Но, лишь показалось.
Тело безжизненно повалилось на бок, содрогаясь в конвульсиях. Бен отложил топор и нагнулся, чтобы поднять голову. Но, едва взяв её в руки, с криком выпустил. Заливисто гогоча, тлея в адском пламени, отрубленная голова покатилась в толпу, вызвав панику суеверной черни. И вскоре потерялась из виду, оставляя Хистериона в гордом одиночестве.
Народная молва твердит, что катилась голова по мостовым центральных улиц, тёмным грязным переулкам, меж портовых складов и рыночных лавок. Заливисто гогоча и распевая столь пошлые глупости, что даже в свете красных фонарей был виден стыдливый румянец блудниц. Лишь фигура, словно сотканная из тумана, остановила затухающий череп носком своего сапога. Незнакомец поднял голову из грязи, бережно обтёр подолом плаща и, почти любовно, проговорил:
– Ты прекрасно сыграл свою роль, паршивец! Но там, куда я направляюсь, тебе нет места. Не бойся, я буду тебя помнить. Ибо ты был мной, и всегда будешь частичкой меня.
Издав последний вздох, мёртвая голова рассыпалась в прах, развеянный ласковым ветром. Незнакомец улыбнулся ему вслед и повернулся к другим фигурам, ожидавшим его за пеленой вечернего тумана, и сделал шаг. Шаг в прекрасную неизвестность, таящую за собой то, чего не мог достичь владыка Истиры. Шаг навстречу мечте. Шаг навстречу свободе.
Рассветный час. Шум прибоя перекрывал гомон толпы, что собралась у подножия трибун, расположенных на главной площади Истиры. Обычные, ничем не примечательные люди, судя по взглядам, не особо понимающие зачем глашатаи и стража в такую рань согнали всех к большому деревянному помосту около дворца. В назначенное время часовые отворили врата чертога власть имеющих, открывая путь процессии. И толпа замерла, в любопытстве разглядывая шествующих.
– Кто это там?
– Дай посмотреть!
– Не лезь, я первый место занял!
Жажда зрелищ победила усталость и непонимание происходящего. Множество голосов смешались друг с другом, тела народных масс образовали подобие штормовой волны, которую едва удавалось сдерживать оцеплению стражи.
– А, это наш славный властитель! Слава Тьяго Хистериону, милосердному владыке! – возопил радостный юношеский голос.
– Ага, слава... Да этот владыка весь Истиран заистиранил, – пробурчал более грубый старческий.
– Да и насрать на него! Что с ним, что без - один хрен! – гоготнул некто пьяный.
– Последи за словами, пьяная свинья! Если бы не он!..
И женский голос принялся перечислять все заслуги верховного властителя Истиры. Другие голоса вступили с особой в яростный диспут. К ним примешивались всё новые и новые, высказывая многие точки зрения, каждая из которых была по–своему и правдива, и ничтожно далека от истины.
– А кто это там, в цепях? – внезапно спросила девушка, зажатая в первых рядах между толпой и стражей.
– Будущий мертвец... – мрачно процедил страж, оттеснив тонкую фигурку древком алебарды.
Тем временем шествие продолжалось, несмотря на гул и гомон. Светлоликий Хистерион был строг, держался гордо. Но весь его облик выдавал хорошее настроение. Сегодня на нём были лучшая тога и плащ, расшитые алым и золотой нитью. Шея и грудь украшены наградными подвесками. Движения плавны и величественны. Он был словно полководец, вернувшийся с громкой победой. Ожидающий ласки благодарной публики. Однако, нутром владыка понимал, что–то идёт не так.
На одной половине трибун восседали синие и алые плащи, наиболее приближенные Хистериону воители и правители номов и провинций. По другую – придворные дамы в лиловых и зелёных парадных тогах. Он надеялся на их внимание. Однако, каждый из них выражал абсолютное равнодушие ситуации. Кто–то тихо переговаривался о своём, кто–то откровенно зевал. А подлец и негодяй, князь Клокрафта, Мегар Вольтран, крутил в руках очередную механическую штуковину из древних времён, отвлекая головоломкой наиболее расположенных к проявлению разума аристократов. И даже этот пленник, некогда синий плащ, сделавший так много для страны, а ныне поганый предатель, лишь мечтательно улыбался, а не молил пощады.
Наконец, пленника бросили на колени перед плахой. И верный палач, Бен Груммер, перехватил орудие для казни поудобнее.
– Сегодня великий день! – зычно, с долей триумфа в голосе, начал свою речь Хистерион. – Сегодня мерзкий предатель подвергнется справедливому наказанию! Ибо покушение на жизнь и честь одного из владык Алой Империи – преступление против всех нас!
Властитель Истиры умолк, переводя дух и ожидая реакции толпы. Но ожидания оказались неоправданными. Гул толпы угас. Лишь редкие хлопки и ободряющие возгласы разносились по площади. Но большинство молча взирало на происходящее. Молча, и с очевидным разочарованием.
– Эк загнул, – буркнул кто–то с задних рядов. – Зачем решать проблемы народа, когда можно выставлять свои проблемы народными и бороться с ними?
– Верно молвишь, – хихикнул тот, кто был рядом. – И это уже третий раз за неделю. А я ведь ни одного из них не знаю, и знать не хочу.
Раздражающие шепотки. Тонкий слух господина уловил недовольство народа.
– Милорд, – шепнул на ухо кто–то из слуг. – Толпа начинает расходиться.
– Я не слепой, вижу! – тихо прорычал Хистерион. – Прикажи страже остановить людей. Те, кто будет сопротивляться, пойдут на плаху как изменники и бунтовщики!
Слуга коротко кивнул и моментально исчез с помоста. Кажется, триумф не состоялся. Багровея от бессильной злобы, Хистерион набрал было воздуха в грудь, чтобы продолжить, но заливистый каркающий смех прервал повисшую тишину.
– А я ведь говорил! – прохрипел пленник. – Твоя честь им не важна. Сколько бы наград ты себе не присвоил, сколько заслуг не выдал за свои, им будет плевать на тебя и твою честь. Ты жалок. Привлекая к себе силой, обвиняя всех вокруг в своих неудачах, держась за власть над слабыми, ты не достигнешь величия...
– Знай своё место, ничтожество! – багровея прошипел владыка Истиры. – Ты думаешь, что лучше меня? Но без меня ты ничто! Все твои заслуги в той же мере мои, если не больше! Я дал тебе шанс, а ты меня предал! Теперь тебя забудут. А я продолжу процветать!..
– Нет, – пленник, гордо улыбнувшись, поднял взгляд на Хистериона. В глазах его читался не страх, не злоба. Лишь жалость, сострадание. – Что бы предать нужно поклясться в верности. А тебе я присяг не приносил. И уйду я на своих условиях. Туда, где твоя власть не значит ничего. Туда, где знают истину. Туда, где меня уже заждались. Поэтому будь добр, не заставляй меня слушать твою чепуху про честь и закончи с этим поскорее. Пока все зрители не покинули своих мест.
Взгляд пленника изменился. Место жалости заняло что–то иное. Плутовское, огненное. С самодовольной улыбкой он подмигнул палачу и положил голову на плаху. Бен растерянно взглянул на разъярённого Хистериона, застывшего, в иступлённой злобе хватающего ртом воздух, словно пытается что–то сказать. И едва владыка подобрал слова для ответа всё было кончено. Короткий взмах, и голова покатилась по помосту. На мгновение показалось, что знать и чернь замерли и отвлеклись на работу палача. Но, лишь показалось.
Тело безжизненно повалилось на бок, содрогаясь в конвульсиях. Бен отложил топор и нагнулся, чтобы поднять голову. Но, едва взяв её в руки, с криком выпустил. Заливисто гогоча, тлея в адском пламени, отрубленная голова покатилась в толпу, вызвав панику суеверной черни. И вскоре потерялась из виду, оставляя Хистериона в гордом одиночестве.
Народная молва твердит, что катилась голова по мостовым центральных улиц, тёмным грязным переулкам, меж портовых складов и рыночных лавок. Заливисто гогоча и распевая столь пошлые глупости, что даже в свете красных фонарей был виден стыдливый румянец блудниц. Лишь фигура, словно сотканная из тумана, остановила затухающий череп носком своего сапога. Незнакомец поднял голову из грязи, бережно обтёр подолом плаща и, почти любовно, проговорил:
– Ты прекрасно сыграл свою роль, паршивец! Но там, куда я направляюсь, тебе нет места. Не бойся, я буду тебя помнить. Ибо ты был мной, и всегда будешь частичкой меня.
Издав последний вздох, мёртвая голова рассыпалась в прах, развеянный ласковым ветром. Незнакомец улыбнулся ему вслед и повернулся к другим фигурам, ожидавшим его за пеленой вечернего тумана, и сделал шаг. Шаг в прекрасную неизвестность, таящую за собой то, чего не мог достичь владыка Истиры. Шаг навстречу мечте. Шаг навстречу свободе.